Москва. 3 октября. INTERFAX.RU - Электросетевой комплекс России в текущем году не перестает генерировать информповоды: обсуждающиеся не первый год регуляторные изменения наконец дождались одобрения правительства, масштабный проект цифровизации сетей обещает нетипичный для отрасли запланированный размер финансирования и объем работ, а намеченная еще при прежнем руководстве тема стратегического партнера начала обрастать подробностями.
О том, какие регуляторные изменения нужны сетевому комплексу, как строится работа с потребителями и какого рода партнерство необходимо, в интервью "Интерфаксу" рассказал генеральный директор электросетевого холдинга ПАО "Россети" Павел Ливинский.
- Сейчас вы активно обсуждаете с ведомствами и бизнес-сообществом пакет необходимых сетям регуляторных мер. По полной оплате резерва сетевой мощности вы одобрение правительства получили. Расскажите, какой объем зарезервированной мощности сейчас не используется и сколько "Россети" получат от 100%-ной оплаты резерва?
- Ситуация проста. У нас с 2011 года присоединено 74 гигаватт мощности, а используется из них порядка 10%. Эти фонды фактически работают, бремя их содержания ложится на всех потребителей. Несправедливая ситуация, когда за неэффективных потребителей платят эффективные - внутренняя "перекрестка" получается.
Чтобы создать внутренние стимулы к эффективному использованию мощности, мы предлагаем механизм оплаты резерва. Его целью является не получение дополнительных средств, а справедливое распределение тарифной нагрузки по потребителям. Когда по конкретным заявкам подключаются потребители, и у них нет экономического стимула оплачивать эту мощность, она годами получается "запертой", простаивает.
Эффект, который мы ожидаем (от введения регуляторной новации - ИФ), может быть около 50 млрд рублей в год. Это не дополнительные средства, а высвобождение дефицитных инвестиционных ресурсов, которые фактически мы тратим нерационально: строим объекты под заявки, которые у нас идут на техприсоединение, по схемам и программам развития, которые утверждают регионы. Получается, что мы потратили инвестиционные ресурсы в объекты, по которым у нас нет полезного отпуска.
- Фактически это ваш недополученный доход?
Выручка Россетей за счет внедрения данного механизма (полной оплаты резерва - ИФ) в абсолютном выражении не увеличится - высвободится инвестиционный ресурс. Когда мы запускаем такой механизм, то либо мы получаем оплату за мощность, либо заявитель от нее отказывается. Предполагается, что с 2019 года пять процентов оплаты резерва мощности, в 2020 - 10%, в 2021 - 15%, в 2022- 20%, в 2023 - 60%, и потом, с 2024 года - 100% оплаты резерва мощности.
По существующим нормам мы обязаны сетевую мощность, под которую построена инфраструктура для потребителя, в любой момент времени для него подать. Она за ним зарезервирована, все фонды, которые построены, стоят, "гудят", эксплуатируются - но при этом ответственности у заявителя по потреблению соответствующей мощности нет. И он платит за тот трафик киловатт-часов, который потребляет, а он минимальный. Получается, что мы дефицитные инвестиционные ресурсы потратили, на бумаге мощность "закрыта", но по факту - сетевые объекты недозагружены.
Нет задачи дополнительно получить средства. Нас же регулируют региональные органы исполнительной власти, Федеральная антимонопольная служба. Если мы получаем какие-то дополнительные средства (в т.ч. за счет платы за резерв), с нас их "срезают", снижая общий уровень тарифа. В данном случае мы не решаем задачу увеличить выручку, мы решаем задачу справедливо распределить бремя обоснованных расходов. Вот в чем подход, и это нужно четко понимать.
Если заявителю мощности не нужны (100% зарезервированной под него мощности - ИФ), то постепенно он до 2024 года определит, куда будет использовать эту мощность. Пожалуйста, можно не определять, но логично, что ее оплачивать надо, компенсируя те затраты, которые сетевая компания несет на обслуживание. Это справедливый экономический подход. Или если он не желает платить, и мощность ему не нужна, то может отказаться от нее.
- И отдать другим?
- Конечно. Она попадает в общий оборот, ее можно использовать для присоединения других потребителей. Если считать, что порядка 14 гигаватт незагруженных сетевых мощностей в год вводится и взять на эту величину CAPEX затрат, получим величину того, что не надо нам дополнительно будет строить, чтобы присоединять новых потребителей - мы просто будем использовать существующие резервы, высвободившиеся мощности.
Оплата резерва - нормальная международная практика, которая в других отраслях также используется. На что заявился - за то и платишь. Не избыточно платишь, а ровно столько, сколько необходимо для содержания и обслуживания построенных под твою заявку мощностей. Без перекладывания этого бремени на других эффективных потребителей.
- На недавней дискуссии в РСПП промышленники поднимали проблему оплаты собственной, распределенной генерации на производстве, после введения изменений по резерву. В чем для них проблема и как в "Россетях" на это смотрят?
- Любой заявитель вправе, если он видит, что для него это экономически целесообразно, построить свой объект распредгенерации. Но зачастую для того, чтобы обеспечить себе требуемый уровень надежности, заявители все равно присоединяются к сети. Мы строим сети, они у нас постоянно находятся под напряжением, в обслуживании, чтобы в случае технологического сбоя или аварийной ситуации на объекте распределенной генерации они (потребители - ИФ) могли спокойно нагрузку перевести на сети.
Оборудование эксплуатируется, ремонтируется, обслуживается. Выездные бригады ездят, обслуживают опоры, линии, чистят и расширяют просеки под ЛЭП, контролируют работоспособность трансформаторных подстанций, осуществляют мониторинг сетевого хозяйства. Сети - это сложные технологические устройства, затраты на их обслуживание - как затраты на эксплуатацию автомобиля: по регламенту, вовремя поломки нужно устранять. И мы должны за всю перечисленную работу получать экономически обоснованную плату. Мы сети построили и держим резерв под тот объект генерации, для которого они созданы. Почему затраты, которые должны оплачиваться данным потребителем, ложатся на других? Неправильно приводить частные случаи и говорить "У нас такого нет". Если у вас такого нет, значит, вы эффективный потребитель, который несет нагрузку за других - неэффективных.
Коллеги говорят, что произойдет удорожание распределенной генерации. Зачастую нет конкурентного преимущества распредгенерации по сравнению с "большой". И зачем нужно повально ее строить? У нас структура энергетики сложившаяся: крупные объекты генерации, с хорошей сетевой развитой инфраструктурой и уровнем резервирования. У нас один из самых высоких уровней надежности в мире при том, что у нас хорошая доступность сетевой инфраструктуры и относительно низкие тарифы, если сравнивать с другими странами мира.
- Зачем строить распредгенерацию - это еще вопрос, связанный с рынком - надбавками и платежами, которые потребители обязаны обеспечивать...
- Мы единая страна, и те вопросы, которые у нас есть, - например, бремя перекрестного субсидирования, возобновляемые источники энергии, зоны, где специальные ценовые условия, "мусорные" надбавки - это общая проблема для всех потребителей.
И несправедливо, когда кто-то уходит от этих социальных факторов и говорит: "Мне это более выгодно". Нормы регулирования должны быть такими, чтобы всех в равные условия поставить. В рамках равных условий можно конкурировать. Наш резерв мощности (полная оплата - ИФ) - как раз одно из условий выравнивания, справедливого распределения тарифного бремени.
Для объектов распредгенерации существуют преференции - послабления норм, резервный вид топлива, они сами определяют для себя технические требования по надежности, которые порой намного ниже, чем требования, предъявляемые к "большой" генерации. Но когда от них запитываются потребители, например, жилые дома, а потом люди остаются один на один с этим источником генерации, и зимой он выходит из строя, нужно срочно подхватывать всю нагрузку. Мы берем это на себя, это наша социальная функция. Требования, которые предъявляются к распредгенерации, должны быть достаточно высоки. Правильно, что они должны резервироваться, но за этот резерв также нужно платить.
- Вы также упоминали дифференциацию тарифов по сетям ФСК - это одна из одобренных правительством регуляторных мер. При этом многие воспринимают ее как вторую "перекрестку"...
- Это не "вторая перекрестка", ошибочно так ее называть. Перекрестка у нас возникает как результат установления тарифа для населения ниже экономически обоснованного уровня. Предлагаемая мера обеспечивает справедливое распределение бремени перекрестного субсидирования населения. Это общестрановая проблема. Только по группе компаний "Россети" - 216 млрд рублей общее бремя, это огромная сумма. И эта нагрузка распределяется на малый, средний и крупный бизнес, присоединенный к распределительным сетям.
Тариф для населения сейчас заведомо ниже экономически обоснованного. Бороться с перекрестным субсидированием можно только путем наращивания тарифа для населения, а это социально сложная тема. Сокращение "перекрестки" - нерешаемая задача в краткосрочной или среднесрочной перспективе, социально было бы безответственно говорить о таком резком изменении. Как решать саму проблему перекрестки и как справедливо распределить ее - это два разных вопроса, требующие широкого рассмотрения и принятий решения органами власти.
Когда прямой потребитель уходит на сети ЕНЭС (магистральные сети ФСК - ИФ), он эту "перекрестку" не несет, у него цена одномоментно в четыре раза уменьшается из-за различия цены на высоком уровне напряжения в распределительных сетях и на сетях ЕНЭС. В текущей модели уход потребителя должен быть компенсирован в региональном "котле" путем увеличения тарифа распределительных сетей. Это неправильно, что крупный потребитель, который ушел, освободился от "перекрестки", при этом, малый и средний бизнес мы "догрузили".
- Смысл распределения в том, чтобы не проводить все через "котел", а повысить тарифы для тех, кто пришел на ЕНЭС?
- Не повысить, а равномерно распределить. Эффект за счет равномерного распределения бремени перекрестного субсидирования - 38 млрд рублей в год. Мы на них их долю (тарифа потребителей ЕНЭС - ИФ) справедливо увеличиваем. Для них все равно цена в 1,8-2 раза меньше, чем для высокого напряжения в распределительных сетях. Но за счет того, что мы бремя малого и среднего бизнеса снижаем, в среднем общекотловой региональный тариф можно уменьшить и разгрузить малый и средний бизнес.
- И нагрузку на крупный бизнес повысить?
- Да, для прямых потребителей тариф повысится, как раз обсуждаются различные механизмы, в какой срок и на какую величину. Это не вторая "перекрестка", это справедливое распределение бремени перекрестного субсидирования, определенное стратегией развития электросетевого комплекса Российской Федерации. Если такая проблема есть, она должна распространяться на всех потребителей.
- Насколько я понимаю, промышленники хотят доработки этого вопроса вместе с ними. Но в протокол недавнего совещания у вице-премьера Дмитрия Козака это не вошло...
- Те меры, которые обсуждаются, они более чем компромиссные и более чем мягкие для крупных потребителей, присоединенных к сетям ЕНЭС. Распределительный комплекс потерял от ухода крупных потребителей 15% всего полезного отпуска в целом по стране с 2012 по 2017 годы. Нужно понимать, в каких условиях мы живем. Мы с 2012 по 2017 год уменьшили свои операционные издержки на 30%. При этом цены на все увеличивались - на кабель, провод, базовые ресурсы: медь, алюминий, трансформаторная сталь; цены на услуги подрядчиков; заработные платы. Затратные статьи все увеличивались на величину инфляции, а где-то и даже больше. Внутренние издержки для дальнейшей оптимизации исчерпаны. При этом мы ограничены планкой предельного уровня роста тарифов, по соцэкономпрогнозу с учетом дополнительного снижения - для нас это "минус 1%".
Легко сказать, что уход потребителей на сети ЕНЭС должен быть компенсирован. Да никто не компенсирует! Это приведет к огромному росту среднекотлового тарифа. А у нас ограничение тарифа. Все это "подрезает" наши инвестиционные возможности. Мы же критическая инфраструктура, сокращение затрат чревато последствиями. У нас на 2-3% в год - устаревание фондов, потому что инвестиционных источников недостаточно, чтобы в полном объеме проводить техперевооружение и реконструкцию.
- Какие меры и источники вам нужны?
- Мы готовы работать в реалиях "инфляция минус 0,1%". При этом тарифы должны быть долгосрочные, и экономия, которая возникает от реализации тех или иных мероприятий, должна оставаться у нас. Она будет источником возврата инвестиций по программам цифровизации сетей и по другим.
По каким-то регионам и нужны будут решения выше предельного роста (тарифа - ИФ). Но они должны быть адресными и вводиться адресно, а не ложиться на всех потребителей. При этом мы говорим, что нужно создать экономические стимулы, чтобы мы эффективно тратили свои инвестиционные ресурсы. Одна из мер - дифференциация тарифов.
- Она предполагается поэтапная?
- Конечно. Предложение, которое прорабатывалось - в полтора раза в течение семи лет.
Помимо этого, должны быть урегулированы и другие вещи, то же "льготное" техприсоединение (ТП - ИФ). У нас на сегодня объем не покрытых платой за ТП затрат на льготное техприсоединение - 116 млрд рублей. Это те средства, которые не пошли в техперевооружение и реконструкцию, а пошли на присоединение льготных групп потребителей (15 и 150 кВт - ИФ), по которым уровень использования мощностей минимальный, немногим больше 10%.
Бесплатный товар рождает безответственное потребление. Введение экономически обоснованной платы по льготным группам потребителей, без учета инвестсоставляющей на развитие и реконструкцию сети - это просто минимальная компенсация затрат, понесенных на льготное техприсоединение. Потребитель начинает ответственно подходить к формированию заявки, потому что он за это платит. Все равно это достаточно низкая, на уровне минимальной, оплата. Для нас это даст эффект высвобождения инвестиционных средств до 35 млрд рублей в год.
- А что касается долгосрочного тарифа, внедрение которого вы прорабатываете с ФАС. Эта мера увязана с другими обсуждаемыми регуляторными изменениями?
- Конструкция работает только комплексно. Все эти меры надо пакетно принимать. Долгосрочное тарифное соглашение будет эффективно работать, если мы закроем проблемные вопросы с льготным присоединением и остановим уход потребителей на сети ЕНЭС из региональных "котлов". Допустим, мы заключили долгосрочное тарифное соглашение, например, в Московской области, в которой у нас льготное ТП - 26% всей инвестпрограммы. И мы 26% наших дефицитных источников тратим на присоединение льготных потребителей. Количество необеспеченных реальным спросом льготных заявок только нарастает, а у нас законодательно закреплена доступная инфраструктура, мы все заявки должны удовлетворять по техприсоединению. Неконтролируемое отвлечение инвестресурсов на льготное ТП ведет к невозможности исполнения инвестиционных обязательств по долгосрочному тарифному соглашению.
- Когда механизм долгосрочного тарифа сможет заработать, только после остальных регуляторных изменений?
- Мы планируем уже в 2019 году подписать первые долгосрочные тарифные соглашения.
- С кем?
- Прорабатываем. В Москве это было бы отличное решение. Нужно еще установить экономически справедливые эталоны и по эталонному принципу формировать тарифную базу под долгосрочные соглашения.
- А по срокам все-таки пятилетние или десятилетние будут контракты?
- Десять лет нужно делать - у нас все проекты длинные. Нам нужно делать цифровизацию, на принципиально иной уровень функционирования переводить сетевой комплекс. Пятилетний цикл - это половина срока окупаемости. Десятилетний срок - это то, что нам необходимо.
- Какой совокупный эффект по высвобождению средств от всех регуляторных мер вы ожидаете?
- Давайте посчитаем: 50 млрд - по резерву мощности, 35 - по льготному техприсоединению. Уже 85 млрд. И у нас 38 млрд за счет равномерного распределения перекрестного субсидирования. Но это все совокупно, а они же поэтапно изменяются (регуляторные изменения будут вводиться постепенно - ИФ).
- Итого, выходит, 123 миллиарда.
- 123 млрд рублей в год - вот возможный результат оптимизации и рачительного расходования инвестресурсов, которые позволят остановить устаревание основных фондов плюс реализовывать инвестиционные проекты, в том числе по цифровизации сетей. Цифровизация - не самоцель, а способ достижения эффективности, реализовать проекты, чтобы в рамках долгосрочных тарифов получить экономию издержек.
- Вы упоминали программу цифровизации, на которую нужны ресурсы. Ранее назывался дефицит инвестиций в 300 млрд по некоторым "дочкам". За счет регуляторных изменений он закроется или нет?
- Неправильно говорить, что от регуляторных изменений мы дополнительно получим средства на цифровизацию. Никаких дополнительных ресурсов они нам не дают, мы не сможем резко что-то запустить, внедрить, но остановить устаревание мы сможем. За счет оптимизации в т.ч. инвестиционных издержек в данной модели регуляторных изменений мы как раз и получаем необходимые средства для того, чтобы закрыть дефицит реализации программ цифровизации.
Когда мы говорим про все финансирование в 1,3 трлн руб - это до 2030 года. Эта программа поделена на этапы. В ней источники для реализации каждого последующего этапа - уменьшение издержек от реализации предыдущих этапов. Такой последовательный характер и сохранение достигнутой экономии дает возможность, с одной стороны, не увеличивать тариф для конечного потребителя, а с другой - не просить деньги из бюджета.
- Внешнее финансирование вы не планируете?
- Заемное можем привлекать.
- В каком объеме?
- Порядка 250 млрд рублей. Это ложится в модель, и за счет экономии операционных издержек без проблем вернем привлеченные заемные средства.
- Заемные средства - 250 млрд руб. А остальной триллион за счет чего профинансируете?
- Триллион - за счет собственных средств, в том числе за счет получения средств от внутренней эффективности, за счет правильного распределения инвестиционных ресурсов.
- Никаких средств с оптового рынка?
- Нет. Это деньги генераторов, и мы в них не лезем.
- У "Россетей" уже был пилотный проект по умным счетчикам, совместно с РФПИ, привлекали арабских партнеров в совместное предприятие "Инфраструктурные инвестиции - 3". Как вы оцениваете этот проект? Почему "Россети", которые изначально планировали долю в этом предприятии до 100% довести, потом отказались от этого решения?
- Это лишь один из этапов цифровизации - наблюдаемость сети, установка интеллектуальных приборов учета. Проект реализуется в Тульской области, Ярославской, в "Янтарьэнерго" (Калининградская область - ИФ). На примере "Тулаэнерго" снижение потерь составило 15,3%, в "Янтарьэнерго" - 12,5%. Хорошие, серьезные показатели, по снижению потерь - хорошая экономия.
"Инфраструктурные инвестиции - 3" - это совместное предприятие Российского фонда прямых инвестиций и арабских фондов. Согласие на выкуп (до 100% - ИФ) получалось для того, чтобы подписать опционное соглашение, заключение которого предусмотрено паспортом инвестиционного проекта, утвержденного правительством РФ. Опцион дает нам возможность получения контроля над проектной компанией в случае достижения инвесторами плановых параметров проекта. Но сегодня юридических оснований для реализации опциона для Россетей не наступило.
Задачи выкупить долю не было. Коллеги должны будут реализовать данные технические решения, и когда платформа создана, мы начинаем платить за нее арендные платежи. Определенные задержки по Ярославской области были.
- Насколько я понимаю, "МРСК Центра" вообще хотела выйти из проекта?
- На сегодня коллеги реализуют мероприятия, как только они сдадут в эксплуатацию систему, по условиям соглашения мы начинаем платить за технологическую платформу, которую они создают. Эффекты от нее хорошие.
- То есть "Россети" в проекте остаются?
- На сегодняшний момент причин для выхода нет. Мы работаем с коллегами, чтобы они вошли в графики реализации мероприятий и нагнали задержки.
- Мы начали говорить о совместных проектах в цифровой сети. Что сейчас происходит с "Ростехом" по этому вопросу? Госкорпорация готова сотрудничать с вами и даже предлагала войти в капитал "Россетей" с долей до 30%... Обсуждали они это с вами или нет? Предусматривается финансовое участие "Ростеха" в проекте цифровой сети или только технологическое?
- Письмо "Ростеха" по вхождению к нам в капитал было адресовано правительству РФ. Мы компания публичная, мы открыты для диалога со всеми, кто имеет потенциал для развития нашей компании, для стратегических задач, которые стоят перед нами, включая "Ростех". С "Ростехом" мы обсудили конструкцию и готовы на нее пойти.
"Ростех" - это большая государственная компания с огромным промышленным потенциалом отечественных разработок. Реализуя такой крупный проект, как "цифровая сеть", мы должны всю линейку необходимого оборудования, как самого железа, так и программного обеспечения, иметь отечественную. Мы критическая инфраструктура, поэтому нужно обеспечение, которое позволяет защититься от кибератак.
- О каком оборудовании идет речь?
- Вся линейка, начиная от систем учета, телекоммуникационного оборудования, систем связи, коммутационных аппаратов, устройств телемеханики для дистанционного управления сетью, программных продуктов по управлению сетью, самодиагностики, системы диспетчеризации, особенно технологий искусственного интеллекта, - вся эта линейка оборудования должна быть отечественной, чтобы мы были неуязвимы, и не было зависимости от зарубежных поставщиков. С точки зрения национальных интересов это правильно.
"Ростех" как никто другой, просто исторически так сложилось, обладает технологиями и готов с нами идти в этот путь и настраивать свое производство в короткие сроки для удовлетворения наших потребностей.
Мы на все элементы формируем техническое задание, у нас есть совместная рабочая группа, мы открыты для всех. Мы понимаем, что мы - серьезный якорный заказчик, и на нашем объеме компании могут развить производство, построить компонентную базу на территории РФ. И это одна из задач, которая стоит перед "Ростехом", которую они могут на нас, как на якорном заказчике, реализовать.
Причем данные устройства могут не только у нас использоваться, но и в других отраслях промышленности и народного хозяйства.
У нас сейчас много научно-исследовательских разработок идет. Мы все наши закупки осуществляем на открытых процедурах. "Ростех" участвует в торгах, но если кто-то может предложить решение лучше - мы открыты для всех. Наше сотрудничество - это не закрытие рынка. Это работа в национальных интересах.
Еще раз, подчеркну, цифровизация - это не самоцель. Это инструмент достижения операционной эффективности, удешевления функционирования сетевой инфраструктуры и принципиально новые технологические возможности. А "Ростех" - крупный государственный гигант, который имеет соответствующие компетенции. Поэтому, конечно, стоит вопрос создания совместного предприятия, здесь есть логика. Мы это действительно обсуждали.
- Обсуждали именно создание СП?
- Да, совместного предприятия, потому что те наработки, которые будут, можно будет внедрять в другие отрасли. Мы тоже хотим получать от этого эффект, глупо нам от этого отказываться. Поэтому механизм совместного предприятия здесь наилучший.
- Какое распределение долей вас устроит - классическое паритетное распределение долей или, в принципе, это не так уж важно для вас?
- Паритетно - это базовая конструкция. Это вопрос обсуждаемый, вопрос в том, кто что вносит в соответствующее партнерство.
А что касается вхождения инвесторов в капитал, то у нас доля государства в нем 88%. Без ущерба национальным интересам провести дополнительную эмиссию акций вполне возможно. В нашем случае - без потери контрольного пакета государства. Почему бы и нет?
- То есть необязательно "Ростех"? Вы готовы рассматривать этот механизм привлечения средств?
- Да, мы готовы рассматривать этот механизм. При этом для того, чтобы механизм был эффективен, необходимо провести большую подготовительную работу с инвестиционным сообществом. Перед тем как проводить дополнительную эмиссию необходимо повысить инвестиционную привлекательность ПАО "Россети", на которую, в том числе, сейчас направлены предложенные изменения регуляторной среды.
Что касается совместных предприятий, для реализации всех тех стратегических задач, про которые мы с вами говорили, в условиях новой, более совершенной актуализированной регуляторики, привлечение стратегического партнера - правильный шаг.
- Кто-нибудь уже предлагал подобное партнерство в последнее время?
- Для того чтобы предложили, в первую очередь нужно создать стимулы для интереса. Тот пакет регуляторных мер, над которым мы работаем совместно с Минэнерго, то, что нас слышат на уровне правительства - это большой шаг. Все эти изменения необходимы для создания инвестиционной привлекательности общества. Они скажутся и на росте акций, и на привлекательности компании.
Мы сейчас реализовали пилотные решения по цифровой сети, отрабатываем отечественные компетенции, начинаем их масштабно внедрять. Реализованные "пилоты" в Калининграде - уже два комплексных района электросетей. До конца 2019 года вся Калининградская область будет представлять собой современный цифровой сетевой комплекс. Эффекты, которые достигаются, - это до 30% экономии операционных затрат, снижение потерь в 2-3 раза. Был уровень потерь больше 22%, теперь мы выходим на 7%.
Стратегический партнер - тот, кто в нас поверит и с нами пойдет. Если это будет "Ростех" - мы будем рады, у него есть серьезные компетенции. Будут другие игроки, которые смогут нас заинтересовать, - тоже прекрасно.
Но сначала нужно создать привлекательность отрасли и условия для того, чтобы инвестиции работали доходно. И экономические стимулы были таковы, чтобы инвестиции были окупаемы.
Наши акционеры хотят получать дивиденды - и мы будем платить их. Более того, мы приложим все усилия, чтобы увеличивать размер дивидендных выплат, потому что создание инвестиционной привлекательности компании - это наша одна из основных задач, помимо обеспечения надежности функционирования электросетевого комплекса.
- Сообщалось, что объем дивидендных выплат "Россетей" в 2018 году составит порядка 5 млрд рублей. С учетом того, что 2,5 млрд рублей вы уже выплатили за первый квартал, как будут распределяться оставшиеся средства: какой объем дивидендов придется на потенциальные промежуточные выплаты за 9 месяцев, а какой - на годовые? Какие ожидаются источники для выплаты?
- Компания работает стабильно, устойчиво. Для анализа мы берем два среза - доходность по МСФО и доходность по РСБУ, чтобы был источник для выплаты дивидендов. Что касается показателей по МСФО - они у нас хорошие, планово прогнозируются на уровне прошлого года. При этом мы для того, чтобы обеспечить стабильность функционирования ДЗО, формируем резервы по сомнительным долгам, в том числе при подхвате функции гарантирующих поставщиков. Это правильное менеджерское решение в части поэтапного формирования резерва для того, чтобы впоследствии оно не ложилось одномоментным бременем невозвратного долга.
- Какой прогноз прибыли по РСБУ у вас?
- Прогнозируем по результатам года плановую прибыль в объеме порядка 24 млрд рублей против убытка, который был в прошлом году на уровне 13 млрд рублей. Соответственно, возможность платить дивиденды есть.
- Итоги января-сентября, наверное, уже в принципе понятны. Будете выносить на совет директоров возможность выплат промежуточных дивидендов за 9 месяцев или нет?
- У нас еще итоги сентября не подведены. Это вопросы строгой отчетности, поэтому и решения взвешенно здесь должны приниматься. Ситуацию по году я вам обрисовал.
- То есть, по итогам 2018 года компания дивиденды планирует выплатить?
- Конечно, да. Всего по году будет 5 миллиардов (имеется в виду общая сумма с учетом уже выплаченных дивидендов за первый квартал - ИФ). Но если наши планы будут скорректированы соответствующими решениями правительства, и оно решит, что нужно больше дивидендов заплатить, мы, безусловно, этому подчинимся.
- А что касается самого механизма по дивидендам. Обсуждалась тема с включением некой дивидендной составляющей в тариф, здесь что имеется в виду? Изменение в формулу? Есть решение?
- На сегодняшний момент каких-то решений по включению дивидендной составляющей в тариф нет.
Есть несколько конструкций, и государство здесь должно принимать соответствующее решение. Мы работаем в системе регулирования, где все наши статьи затрат строго расписаны. Мы готовы и будем платить дивиденды, в первую очередь за счет повышения эффективности нашей деятельности при сохранении экономии и долгосрочном тарифном регулировании.
- Речь идет о некой составляющей в формуле тарифа?
- Когда мы говорим об узаконивании дивидендов в тарифе, дополнительном увеличении тарифа - это такой социальный фактор. Это решение правительства должно быть, но это точно сложное решение, и я не берусь здесь судить, насколько оно правильное. Я могу, как менеджер, как руководитель компании, сказать: вот когда все черные дыры (в регулировании - ИФ) мы уберём, высвободим инвестиционные ресурсы, которые в последующем эффективно используем и экономия остается у нас, то безусловно, часть этой экономии, мы сможем направить на выплату дивидендов. Это компромиссная модель. С одной стороны, это не урезание инвестиционных возможностей, это не дополнительное кредитование под выплату дивидендов, а с другой стороны - не надо дополнительно увеличивать тариф узакониванием дивидендной составляющей.
- То есть изменения формулы тарифа вы не хотите?
- Я думаю, что можно ее (дивидендную составляющую - ИФ) не включать в формулу тарифа.
Все изменения в регуляторике, о которых мы сейчас говорим, если будут реализованы, позволят выплачивать дивиденды по нарастающей.
- Почему-то все до сих пор эту тему так называют - дивидендной составляющей, но это же не она? Как ее тогда называть?
- Конечно. Я о чем и говорю. Это тарифная дилемма.
- Недавно актуализировалась тема сотрудничества "Россетей" с Китаем. Это давняя история для компании, еще при прежнем руководстве обсуждалось создание СП. Оно вообще будет создано? Когда это возможно?
- Про СП с Китаем - действительно, такой документ есть. Но создавая СП, его нужно создавать под конкретно реализуемые проекты. Вопрос - какие? Учитывая, что у нас на сегодняшний момент вектор развития выбран - это цифровизация, - то именно в этой области нам правильно развивать совместные проекты.
Мы коллегам говорили, что нам одностороннее сотрудничество не совсем интересно, мы хотим использовать лучшие компетенции как наших, так и китайских партнеров. Мы готовы подобрать зону на Урале, (мы предложили "МРСК Урала" ) какой-то район электрических сетей, где реализовать совместные решения. И такую же какую-то зону можно подобрать в Китае, где также возможно реализовать проект совместно, посмотреть экономический эффект, а потом мы можем выходить на рынки третьих стран, продвигать продукцию и решения, которые хорошо зарекомендовали себя.
- А когда все-таки оно может быть создано? Когда приступите к практической реализации?
- Мы коллегам конкретное решение предложили по "МРСК Урала". Они должны сделать встречное предложение и продемонстрировать свои компетенции. Повторю, это должен быть двусторонний процесс.
- Тут именно опять-таки технологическое партнерство? Раньше, насколько я понимаю, обсуждалось финансовое участие азиатских партнеров в проектах и привлечение китайских банков, и назывались суммы финансирования с китайской стороны в районе $1 млрд ежегодно.
- Здесь "сумма" и "кто" - имеет вторичное значение. У нас устойчивый товар - монопольный вид деятельности, то есть мы, и только мы можем осуществить в конкретном месте передачу электроэнергии. Технологические возможности понятны. Если есть проект, у которого есть гарантированная окупаемость,найти того, кто это дело прокредитует - уже вторичный вопрос. Понятно, что либо наши, либо китайские банки могут кредитовать. В рамках такого колоссального проекта как цифровизация сетей, $1 млрд - это серьезная, но абсолютно понятная цифра, многим посильная.
- По деталям вы уже обсуждали с Китаем? Я же привожу старые цифры. Они еще актуальны?
- Актуальны, конечно. Ориентирами они служить могут.
- "Россети" вошли в рабочую группу по "списку Белоусова". Какие вообще проекты могут быть проработаны в рамках этой рабочей группы, для чего вам это нужно?
- Участие "Россетей" в рабочей группе позволит, с одной стороны, отслеживать потребности инвесторов в сетевой инфраструктуре для развития инвестиционных проектов и заранее определить возможные источники финансирования её строительства, а с другой стороны - заявить о своих потребностях в финансировании инфраструктурных проектов.
Что касается конкретных проектов, то сейчас рано что-либо комментировать. В моем понимании, в любой проект люди будут готовы вкладывать только когда будут понимать, какая доходность у проекта и какие риски. В противном случае смысл вложений? Те, у кого есть инвестиционные ресурсы, за соответствующие проекты начинают конкурировать. Все хотят инвестировать в хорошие проекты. То есть первый вопрос - качество самих проектов. Второй - для таких, как мы, должна быть некая схема инфраструктурных фондов. То есть происходит инвестирование средств в инфраструктурный фонд под определенную доходность, и уже потом происходит финансирование тех или иных проектов, например через участие фонда в капитале компании, реализующей инвестпроекты. Должны определиться те, кто готов вкладывать, какие есть инвестиционные возможности и под какую доходность они готовы пойти и через какой фонд.
- То есть, для вас эта рабочая группа - способ показать свои проекты для инвестирования?
- Идея моя проста - люди вкладывать будут только в то, что доходно и выгодно. Какие у нас проекты - я всю нашу гамму показал: как мы видим наше развитие, какие точки роста могут быть, что есть цифровизация, зачем эти меры (регуляторные - ИФ) нужны, как это все увязано, какие доходные показатели, какая увязка с дивидендами, что сделано, какие сдвиги. Считаю большим достижением, что наши совместные с Минэнерго инициативы (речь о регуляторных изменениях - ИФ) были услышаны и поддержаны на уровне правительства.
Привлечь частные средства в отрасль - это одна из задач.
В идеале тариф должен быть такой и рентабельность должна быть такая у бизнеса, чтобы частные деньги были готовы идти и строить под нас объекты. Инвестору мы можем предложить строить объекты с обязательной передачей нам в аренду с последующим выкупом. Они вкладываются в проект, зарабатывают - а мы свои дефицитные тарифные источники под данный вид работ не тратим.
Такой подход можно предложить инвесторам. Это первое. Второе, что мы можем предложить - это допэмиссия. Мы для всех открыты в данном случае.
- Пока подобных проектов по передаче сторонним организациям стройки необходимых линий за их счет с последующей арендой/выкупом "Россетями" у вас не было, насколько я помню?
- Не было. Сейчас мы прорабатываем такой подход.
- А там будет классификация по уровням напряжения?
- Этот подход можно применить на всех классах напряжения.
